Текст песни Neil Gaiman - Coraline - Глава 7

Somewhere inside her Coraline could feel a huge sob welling up. And then she stopped it, before it came out. She took a deep breath and let it go. She put out her hands to touch the space in which she was imprisoned. It was the size of a broom cupboard: tall enough to stand in or to sit in, not wide or deep enough to lie down in.

One wall was glass, and it felt cold to the touch.

She went around the tiny room a second time, running her hands over every surface that she could reach, feeling for doorknobs or switches or concealed catches—some kind of way out—and found nothing.

A spider scuttled over the back of her hand and she choked back a shriek. But apart from the spider she was alone in the cupboard, in the pitch dark.

And then her hand touched something that felt for all the world like somebody's cheek and lips, small and cold, and a voice whispered in her ear, "Hush! And shush! Say nothing, for the beldam might be listening!"

Coraline said nothing.

She felt a cold hand touch her face, fingers running over it like the gentle beat of a moth's wings.

Another voice, hesitant and so faint Coraline wondered if she were imagining it, said, "Art thou—art thou alive?"

"Yes," whispered Coraline.

"Poor child," said the first voice.

"Who are you?" whispered Coraline.

"Names, names, names," said another voice, all faraway and lost. "The names are the first things to go, after the breath has gone, and the beating of the heart. We keep our memories longer than our names. I still keep pictures in my mind of my governess on some May morning, carrying my hoop and stick, and the morning sun behind her, and all the tulips bobbing in the breeze. But I have forgotten the name of my governess, and of the tulips too."

"I don't think tulips have names," said Coraline. "They're just tulips."

"Perhaps," said the voice sadly. "But I have always thought that these tulips must have had names. They were red, and orange-and-red, and red-and-orange-and-yellow, like the embers in the nursery fire of a winter's evening. I remember them."

The voice sounded so sad that Coraline put out a hand to the place where it was coming from, and she found a cold hand, and she squeezed it tightly.

Her eyes were beginning to get used to the darkness. Now Coraline saw, or imagined she saw, three shapes, each as faint and pale as a moon in the daytime sky. They were the shapes of children about her own size. The cold hand squeezed her hand back. "Thank you," said the voice.

"Are you a girl?" asked Coraline. "Or a boy?"

There was a pause. "When I was small I wore skirts and my hair was long and curled," it said doubtfully. "But now that you ask, it does seem to me that one day they took my skirts and gave me britches and cut my hair."

"Tain't something we give a mind to," said the first of the voices.

"A boy, perhaps, then," continued the one whose hand she was holding. "I believe I was once a boy." And it glowed a little more brightly in the darkness of the room behind the mirror.

"What happened to you all?" asked Coraline. "How did you come here?"

"She left us here," said one of the voices. "She stole our hearts, and she stole our souls, and she took our lives away, and she left us here, and she forgot about us in the dark."

"You poor things," said Coraline. "How long have you been here?"

"So very long a time," said a voice.

"Aye. Time beyond reckoning," said another voice.

"I walked through the scullery door," said the voice of the one that thought it might be a boy, "and I found myself back in the parlour. But she was waiting for me. She told me she was my other mamma, but I ne

Где-то внутри ее коралин может почувствовать огромное зоб. А потом она остановила это, прежде чем она вышла. Она глубоко вздохнула и отпустила. Она выложила руки, чтобы коснуться пространства, в котором она была заключена в тюрьму. Это был размер шкафа метлы: достаточно высокий, чтобы стоять или сидеть в, не широко или достаточно глубоко, чтобы лечь.

Одна стена была стеклом, и ощущалось холодно.

Она ходила в крошечную комнату во второй раз, бегая руки над каждой поверхностью, которую она могла бы достичь, чувствовать себя доуоркообразными или выключателями или скрытыми уловами - какой-то выход - и ничего не нашел.

Паук, понравившийся по задней части рук, и она задохнула скрип. Но кроме паука она была одна в шкафу, в поле темно.

И тогда ее рука коснулась чего-то, что чувствовало себя для всего мира, подобного чему-то щеке и губам, маленьким и холодным, и голос прошептал в ее ухо, «хлопнул! И Шуша! Не говори ничего, потому что Белдам может слушать!»

Коралин ничего не сказал.

Она почувствовала холодную руку, коснуться ее лица, пальцы бегают над ним, как нежный удар крыльев моли.

Еще один голос, нерешитель и так слабый коралин задавался вопросом, сказали ли она, сказала ли она, сказала, что ты живешь?

«Да», прошептал Коралин.

«Бедный ребенок», - сказал первый голос.

"Кто ты?" прошептал корален.

«Имена, имена, имена», - сказал еще один голос, все далекое и потерянное. «Имена - это первое, что нужно идти, после того, как дыхание ушло, и избиение сердца. Мы сохраняем наши воспоминания дольше, чем наши имена. Я до сих пор поддерживаю свои снимки в моей гувернантке, майское утро, неся мое обруч И придерживаться, а утреннее солнце за ней, и все тюльпаны качаются на ветру. Но я забыл имя моей гувернамы, а также из тюльпанов.

«Я не думаю, что тюльпаны у имени», - сказал Корален. «Они просто тюльпаны».

«Возможно», - к сожалению, голос сказал голос. «Но я всегда думал, что эти тюльпаны должны были иметь имена. Они были красными, а оранжево-красные, а красно-оранжевые и желтые, такие как угли в детском огонь зимнего вечера. Я помню их."

Голос звучал настолько грустно, что Коралин выложил руку к месту, откуда она исходила, и она нашла холодную руку, и она крепко сжала.

Ее глаза начали привыкать к темноте. Теперь Корален увидел, или вообразил, что она увидела, три формы, каждый как слабый и бледный как луна в дневное небо. Они были фигурами детей о ее собственном размере. Холодная рука сжала руку обратно. «Спасибо», сказал голос.

"Ты девушка?" спросил Коралина. "Или мальчик?"

Была пауза. «Когда я был маленьким, я носил юбки, и мои волосы были длинными и свернутыми», - сказал он сомнительно. «Но теперь, когда вы спрашиваете, это кажется мне, что однажды они взяли мои юбки и дали мне резки и порезать волосы».

«Наискать то, к чему мы увидим», - сказал первый из голосов.

«Мальчик, возможно, тогда», продолжил тот, чья рука она держала. «Я верю, что когда-то был мальчик». И он светился немного более ярким в темноте комнаты за зеркалом.

"Что случилось со всеми вами?" спросил Коралина. "Как ты пришел сюда?"

«Она ушла нас здесь», - сказал один из голосов. «Она украла наши сердца, и она украла наши души, и она уделила нашу жизнь, и она оставила нас здесь, и она забыла о нас в темноте».

«Вы бедные вещи», - сказал Коралин. "Как давно ты здесь?"

«Так много времени», - сказал голос.

«Да. Время за пределами расплаты», - сказал еще один голос.

«Я прошел через калькулярную дверь», - сказал голос того, кого думал, что это может быть мальчиком, - и я оказался в гостиной. Но она ждала меня. Она сказала мне, что она моя другая мама, но Я не