твоя кожа белого цвета
и чёрная мантия бьёт по коленям,
ты с красным вином на руках
и обиду сжимая зубами
идёшь на вичаут.
а давай разотрём в порошок
и потом пустим в круг эту грусть
и два года назад ты смеялся и плакал
сейчас по бродвею иду и смеюсь.
а давай этим вечером сходим на выставку
только без криков, обид.
завороженный, смотришь в закаты над городом,
ночью на коже шрамируешь глифы;
и сколько бы не было памяти
это то, что толкает нас вниз.
пусть мы даже не сможем общаться,
видеть в метро тебя - лучше репризы.
"человек не продвинется дальше,
если душу рвут воспоминания";
истязания себя -
это просто уже за пределами края.
но не надо цитировать классиков
когда просто кидаешься телом.
если это не сходятся звёзды
то ты свой выбор давно уже сделала.
и твой выбор почти очевидный
в этом рае для самоубийц:
ненавистники самоконтроля
или как в состоянии птиц.
может, просто забудем друг друга
под этим небом багрового цвета?
чёрным цветом запёкшейся крови;
и ты бледная, полураздета.
твоя чёрная-чёрная мантия
пятна крови на белом снегу.
это чёрное/красное/белое;
не вино, не театры теней.
твоя юность с тобой умирает;
это чёрное/красное/белое.
только вот ты не станешь взрослей.
это чёрное/красное/белое.
чёрное, грязное, белое.
твои бледные руки немеют,
уже больше не кончится лето.
мотивируюсь детскими грёзами,
где любовь заедали конфетами.
только вот поменялись те сладости:
удовольствие только нетрезвым;
доставать из души одиночество,
посылая страдания в бездну.
но вот только когда мы проснёмся,
твои красные веки и слёзы
не закружатся в пламенном танце
взглядов, что бьют сильней лучей солнца.
и мы снова нетрезвые, видишь
как стекает венозная кровь:
поперёк, а не вдоль, ты же знаешь
в мёртвом цикле закружимся вновь.
это чёрное/красное/белое.
your skin is white
and the black mantle hits my knees
you with red wine in your arms
and grudging teeth
you go to vichout.
let's grind it into powder
and then let this sadness circle
and two years ago you laughed and cried
Now I’m walking on the Broadway and laughing.
let's go to the exhibition tonight
only without screaming, insults.
spellbound, look at the sunsets over the city,
at night you scarify glyphs on your skin;
and no matter how much memory
this is what pushes us down.
may we not even be able to communicate,
to see you in the subway is better than reprise.
"man will not advance further
if the soul is torn by memories ";
torturing yourself -
it’s just outside the edge.
but don't quote classics
when you just throw your body.
if it does not meet the stars
then you have already made your choice a long time ago.
and your choice is almost obvious
in this paradise for suicides:
haters of self-control
or as in a condition of birds.
maybe just forget each other
beneath this sky is crimson?
black gore;
and you are pale, half-naked.
your black-black gown
blood stains on white snow.
it is black / red / white;
not wine, not theaters of shadows.
your youth is dying with you;
it's black / red / white.
only now you will not become an adult.
it's black / red / white.
black, dirty, white.
your pale hands go numb
summer will no longer end.
motivated by childhood dreams,
where love jammed candy.
only those sweets have changed:
pleasure is only drunk;
to get loneliness from the soul,
sending suffering to the abyss.
but only when we wake up
your red eyelids and tears
don't spin in a fiery dance
views that hit harder than the rays of the sun.
and we are drunk again, see
how venous blood flows:
across, not along, you know
in a dead cycle, spin again.
it's black / red / white.
