That time of year thou mayst in me behold
When yellow leaves, or none, or few, do hang
Upon those boughs which shake against the cold,
Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang.
In me thou seest the twilight of such day
As after sunset fadeth in the west,
Which by and by black night doth take away,
Death's second self, that seals up all in rest.
In me thou seest the glowing of such fire
That on the ashes of his youth doth lie,
As the death-bed whereon it must expire,
Consumed with that which it was nourished by.
This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,
To love that well which thou must leave ere long.
Это время года ты у меня вот
Когда желтые листья, или нет, или немногие, повесить
На эти ветви, которые встряхивают против холода,
Голые разрушенные хоры, где поздно сладкие птицы пели.
У меня ты видишь сумерки такого дня
Как после захода солнца Fadeth на западе,
Который по и черным ночным дочь забрал,
Второе я Смерть, что уплотняет все в покое.
Во мне ты видишь сияние такого огня
Что на пепел его молодости лежат,
Как смерть, где он должен истереть,
Потребляется тем, что он питался.
Это ты восценишь, что делает твою любовь сильнее,
Любить это хорошо, что ты должен оставить больше.
