On n'est pas d'un pays mais on est d'une ville
Où la rue artérielle limite le décor.
Les cheminées d'usines hululent à la mort.
La lampe du gardien rigole de mon style.
La misère écrasant son mégot sur mon cœur
A laissé dans mon sang la trace indélébile
Qui a le même son et la même couleur
Que la suie du crassier, du charbon inutile.
Les forges de mes tempes ont pilonné les mots.
J'ai limé de mes mains le creux des évidences.
Des mots calaminés crachent des hauts-fourneaux.
Mes yeux d'acier trempé inventent le silence.
Je me soûle à New York et me barre à Paris.
Je balance à Rio et ris à Montréal
Mais c'est quand même ici que poussa tout petit
Cette fleur de grisou à tige de métal.
On n'est pas d'un pays mais on est d'une ville
Où la rue artérielle limite le décor.
Les cheminées d'usines hululent à la mort.
La lampe du gardien rigole de mon style.
Мы не из страны, мы из города
Где магистральная улица ограничивает декор.
Заводские трубы воют о смерти.
Лампа охранника смеётся над моим стилем.
Несчастье сжимает задницу в моем сердце
Оставил неизгладимый след в моей крови
У кого такой же звук и тот же цвет
Чем сажа шлаковой кучи, бесполезный уголь.
Кузницы моих храмов стучали в слова.
Я заполнил полость улик руками.
Обгоревшие слова извергаются из доменных печей.
Мои глаза из закаленной стали создают тишину.
Я напиваюсь в Нью-Йорке и отправляюсь в Париж.
Я качаюсь в Рио и смеюсь в Монреале
Но оно все еще здесь, и оно стало очень маленьким
Этот рудничный цветок с металлическим стеблем.
Мы не из страны, мы из города
Где магистральная улица ограничивает декор.
Заводские трубы воют о смерти.
Лампа охранника смеётся над моим стилем.
