Moscow (The Sanguine Reign of Terror)
Easening, fore come the
Dreary images of gorgeous past.
Hectically they do breathe
... spitting blood.
Sobbing incontrollably
Mourning it's own perished gripe
... the sanguine reign of terror
And millions of souls bereaved
Libertine and wicked
It stands proud and glorious
... yet the rot's still visible
(oh, it's a bridal shroud!)
Taking over the roving grandeur.
Ecstatic in it's failure
The insanity progresses,
Comes forth and forth and forth
... ending in harrowing perdition.
How many have been perished?
How many have been expelled?
... none shall be questioned
Noone shall be returned.
Clad in bones and unforgiving destiny
Filled with reek of heartless centuries
... colored in everlasting grey
With blood of innocents.
It burns, it rains, turning crimson red
Disengaging and monstrously enlarging
Consuming lives and devouring minds
... a city, the kingdom in itself.
Москва (сангвина
Улучшение, перед тем
Тоскливые образы великолепного прошлого.
Гедически они дышат
... плевать кровь.
Зять неконтроллерно
Траура это собственное погибшееся
... сангвиник царствования террора
И миллионы душ погибших
Либертин и злой
Он горжутся и славным
... пока еще не виден
(О, это свадебный кожух!)
Принимая над ровингом величия.
Экстатический в нем
Безумие прогрессирует,
Выходит вперед и назад
... заканчивая в ужасных погибе.
Сколько погибло?
Сколько было исключено?
... никто не будет допрошен
Никто не возвращается.
Clad в костях и беспрепятственному судьбе
Заполнены Reek бессердечными веками
... цветные в вечном сером
С кровью невинных.
Он горит, идет дождь, поворачивая малиновый красный
Отсоединение и чудовище расширения
Потребление жизни и пожирающие умы
... город, царство сам по себе.
