Am Ende meines Lebens stehe
Ich, die Hände in den Taschen,
Vor den strengen Blicken des Gerichts.
Durch dieselben stolzen Lippen
Und die gelben alten Zähne
Zischt es: Ich bereue weniger als nichts.
Von jeder meiner Taten und
Von jedem meiner Worte bis ins
Mark der morschen Knochen überzeugt
Bin ich von Deinen Kindern doch
Das Letzte, das sich heute wie ein
Reumütiger Sünder vor Dir beugt.
Mit der Spitze meiner Zunge
Hob ich unzählige Gräber aus,
Das Tischlein deckt sich jede Nacht mit
Dir, der Erde Leichenschmaus,
In mir wächst eine Hölle,
Rabenschwarz und scharlachrot
Ich beherrsche eine Sprache,
Und ihr Name lautet "Tod".
Am Ende der Geschichte stehe
Ich vor meinem Schöpfer, jeder
Satz durchdringt die Stille wie ein Blitz:
Man empfindet nichts als Ekel
Für die Herde, Deine Lämmer,
Das von dir verlangte Mitleid ist ein Witz.
Ich frage mich, oh Hoheit, und ich
Gebe zu, dass selbst das Beil im Nacken
meinen Spott nicht mehr kaschiert,
Wie einem der unfehlbar ist,
Der größte aller Fehler, wie die
Menschheit einem Gott so leicht passiert.
В конце своей жизни утра
Я, засунув руки в карманы,
Перед пристальным вниманием Суда.
По тем же гордых губ
И желтые зубы старые
Шипит: я сожалею, меньше, чем ничего.
От каждого из моих действий, и
От каждого из моих слов в
Марк убежден, хрупких костей
Я из ваших детей еще
Последнее, что сегодня, как
Кающийся грешник мешает вам.
С кончика моего языка
Я выбрал бесчисленные могилы,
Tischlein совпадает каждую ночь
Вы, земля Leichenschmaus,
У меня ад растет,
Rabenschwarz и алый
Я говорю на языке,
И ее зовут и Quot; смерть & Quot;.
В конце рассказа стенда
Я пред Творцом моим, каждый
Набор проникает в молчание, как молния:
Один ничего не чувствует, кроме отвращения
Для стада ваши ягнят,
Это у тебя сострадания шутка.
Интересно, о высочество, и я
Признайтесь, что даже топор в шею
мой насмешек больше не скрывали,
Как человек, который является непогрешимым,
Величайший из всех неисправностей, таких как
Человечество происходит так легко богом.
