Острым лезвием прямо по венам,
чертят тонкую полосу смерти.
И тенями упрямо по стенам
пробирается страх, словно черти,
что рисуют на стеклах ухмылки,
в яд макая, будто в чернила.
Вновь противные их эти улыбки,
будто ложь, что ты мне подарила...
Тишина разрывает сознание,
путая в разума лабиринтах.
Я уже не прошу покаяния,
не пишу "я люблю" в открытках,
как всегда, когда уезжаю,
далеко, что почти прощаюсь.
А ты ждешь меня, я же знаю,
и сквозь слезы опять улыбаюсь.
И не знаю вернусь ли снова -
здесь опасность на каждой кочке.
За прощальное твое слово:
"Приезжай, ради нашей дочки..." -
все б отдал, но душа пустая:
изувечена и избита.
Столько пройдено ради Рая:
я живой, но уже убитый...
И безумием опьяненный,
все ищу для себя спасенья,
но для Ада уже заклейменный,
и поставленный на колени.
Тонким лезвием по сухожилью,
чтобы больше не смог подняться;
я дышу, но не знаю, жив ли -
ради нас я продолжу драться.
With a sharp blade straight through the veins
draw a thin strip of death.
And shadows stubbornly over the walls
fear creeps in like hell
that smirks draw on the glasses,
dipping into poison, as if in ink.
Again these disgusting smiles
like a lie that you gave me ...
Silence breaks consciousness
confused in the mind mazes.
I no longer ask for repentance
I don’t write “I love” in postcards,
as always when I'm leaving
far away that almost say goodbye.
And you are waiting for me, I know
and through tears again I smile.
And I don’t know if I will be back again -
there is danger on every bump.
For your farewell word:
"Come, for the sake of our daughter ..." -
I’ve given everything, but my soul is empty:
mutilated and beaten.
So much has been done for Paradise:
I'm alive, but already dead ...
And madness intoxicated
I’m looking for salvation for myself,
but for Hell already branded,
and kneeling.
Thin blade on the tendon,
so that I could no longer rise;
I breathe, but I don’t know if I’m alive -
for us, I will continue to fight.
