When winter winds are piercing chill,
and through the hawthorn blows the gale,
with solemn feet i tread the peak,
that overbrows the mountains vale.
Redhorn; my doom!
Where twisted round the barren oak,
the winter vine in beauty clung,
and howling winds the stillness broke,
the crystal icicle is hung.
Redhorn; my doom!
But still wild music is abroad,
pale, desert woods! within your crowd;
and gathering winds, in hoarse accord,
amid the vocal reeds pipe loud.
High upon the land,
on the highest (mountain) peak i hear
(the echoes of) the world profound.
Когда зимние ветры пронизывают холод,
и через боярышник дует буря,
торжественными ногами я наступаю на вершину,
что покрывает долину гор.
Redhorn; мой конец!
Где крутится вокруг бесплодного дуба,
зимняя лоза в красоте цеплялась,
и воющий ветер нарушил тишину,
хрустальная сосулька повешена.
Redhorn; мой конец!
Но все еще дикая музыка за границей,
бледный, пустынный лес! в вашей толпе;
и хриплым ветром,
среди голосовых труб звучит громко.
Высоко на земле,
на самой высокой (горной) вершине я слышу
(отголоски) мир глубокий.
