Текст песни Sylvia Plath - Tulips

Tulips
By Sylvia Plath

The tulips are too excitable, it is winter here.
Look how white everything is, how quiet, how snowed-in
I am learning peacefulness, lying by myself quietly
As the light lies on these white walls, this bed, these hands.
I am nobody; I have nothing to do with explosions.
I have given my name and my day-clothes up to the nurses
And my history to the anaesthetist and my body to surgeons.

They have propped my head between the pillow and the sheet-cuff
Like an eye between two white lids that will not shut.
Stupid pupil, it has to take everything in.
The nurses pass and pass, they are no trouble,
They pass the way gulls pass inland in their white caps,
Doing things with their hands, one just the same as another,
So it is impossible to tell how many there are.

My body is a pebble to them, they tend it as water
Tends to the pebbles it must run over, smoothing them gently.
They bring me numbness in their bright needles, they bring me sleep.
Now I have lost myself I am sick of baggage ——
My patent leather overnight case like a black pillbox,
My husband and child smiling out of the family photo;
Their smiles catch onto my skin, little smiling hooks.

I have let things slip, a thirty-year-old cargo boat
Stubbornly hanging on to my name and address.
They have swabbed me clear of my loving associations.
Scared and bare on the green plastic-pillowed trolley
I watched my teaset, my bureaus of linen, my books
Sink out of sight, and the water went over my head.
I am a nun now, I have never been so pure.

I didn't want any flowers, I only wanted
To lie with my hands turned up and be utterly empty.
How free it is, you have no idea how free ——
The peacefulness is so big it dazes you,
And it asks nothing, a name tag, a few trinkets.
It is what the dead close on, finally; I imagine them
Shutting their mouths on it, like a Communion tablet.

The tulips are too red in the first place, they hurt me.
Even through the gift paper I could hear them breathe
Lightly, through their white swaddlings, like an awful baby.
Their redness talks to my wound, it corresponds.
They are subtle: they seem to float, though they weigh me down,
Upsetting me with their sudden tongues and their colour,
A dozen red lead sinkers round my neck.

Nobody watched me before, now I am watched.
The tulips turn to me, and the window behind me
Where once a day the light slowly widens and slowly thins,
And I see myself, flat, ridiculous, a cut-paper shadow
Between the eye of the sun and the eyes of the tulips,
And I have no face, I have wanted to efface myself.
The vivid tulips eat my oxygen.

Before they came the air was calm enough,
Coming and going, breath by breath, without any fuss.
Then the tulips filled it up like a loud noise.
Now the air snags and eddies round them the way a river
Snags and eddies round a sunken rust-red engine.
They concentrate my attention, that was happy
Playing and resting without committing itself.

The walls, also, seem to be warming themselves.
The tulips should be behind bars like dangerous animals;
They are opening like the mouth of some great African cat,
And I am aware of my heart: it opens and closes
Its bowl of red blooms out of sheer love of me.
The water I taste is warm and salty, like the sea,
And comes from a country far away as health.

Тюльпаны
Сильвия Плат

Тюльпаны слишком возбудимы, здесь зима.
Посмотри, как все белое, как тихо, как в снегу
Я учусь умиротворению, тихо лежа в одиночестве
Как свет лежит на этих белых стенах, на этой кровати, на этих руках.
Я - никто; Я не имею отношения к взрывам.
Я дал свое имя и свою повседневную одежду медсестрам
И мой анамнез - анестезиологу, а мое тело - хирургам.

Они подложили мне голову между подушкой и простыней.
Как глаз между двумя белыми веками, которые не закрываются.
Глупый ученик, он должен все усвоить.
Медсестры проходят и проходят, с ними нет проблем,
Проходят мимо чайки в своих белых шапочках вглубь суши,
Делая что-то своими руками, одно как другое,
Так что сказать, сколько их, невозможно.

Мое тело для них камешек, они ухаживают за ним, как за водой
Обращается к гальке, которую он должен перебирать, осторожно разглаживая.
Они приносят мне онемение своими яркими иглами, они уносят меня в сон.
Теперь я потерял себя, мне надоел багаж ...
Моя лакированная ночная сумка, как черный дот,
Мой муж и ребенок улыбаются из семейного фото;
Их улыбки цепляются за мою кожу, маленькие улыбающиеся крючки.

Я упустил, грузовое судно тридцатилетней давности
Упорно висит на мое имя и адрес.
Они очистили меня от моих любовных ассоциаций.
Испуганный и голый на зеленой тележке с пластиковой подушкой
Я смотрел свой дразнилку, мои бельевые бюро, мои книги
Я пропал из виду, и вода хлынула мне на голову.
Я теперь монахиня, я никогда не была такой чистой.

Я не хотел цветов, я только хотел
Лежать с поднятыми руками и быть совершенно пустым.
Насколько это бесплатно, вы даже не представляете, насколько это бесплатно…
Умиротворение настолько велико, что ошеломляет тебя,
И ничего не просит, бейджик, несколько безделушек.
Это то, к чему, наконец, близки мертвые; Я представляю их
Закрыв рот на этом, как на таблетку причастия.

Тюльпаны в первую очередь слишком красные, они мне больно.
Даже сквозь подарочную бумагу я слышал, как они дышат
Легко, сквозь белые пеленки, как ужасный ребенок.
Их покраснение говорит о моей ране, это соответствует.
Они тонкие: будто плывут, хоть и тянут меня,
Расстраивая меня своими внезапными языками и цветом,
У меня на шее дюжина красных свинцовых грузил.

Раньше за мной никто не смотрел, теперь за мной наблюдают.
Тюльпаны поворачиваются ко мне, и окно за мной
Где раз в день свет медленно расширяется и медленно гаснет,
И я вижу себя плоской, нелепой, вырезанной из бумаги тенью
Между глазом солнца и глазами тюльпанов,
И у меня нет лица, я хотел стереть себя.
Яркие тюльпаны съедают мой кислород.

До их прихода воздух был достаточно спокойным,
Приходит и уходит, дыхание за дыханием, без всякой суеты.
Потом тюльпаны громко заполнили его.
Теперь воздушные коряги и водовороты вокруг них, как река
Коряги и водовороты вокруг затонувшего ржаво-красного двигателя.
Они концентрируют мое внимание, что было приятно
Играть и отдыхать, не принимая на себя обязательств.

Стены тоже, кажется, греются.
Тюльпаны должны сидеть за решеткой, как опасные животные;
Они открываются, как пасть какой-то большой африканской кошки,
И я осознаю свое сердце: оно открывается и закрывается
Его чаша красных цветов расцветает от чистой любви ко мне.
Вода, которую я пробую, теплая и соленая, как море,
И исходит из далекой страны, как здоровье.