Silencio de cal y mirto.
Malvas en las hierbas finas.
La monja borda alhelíes
sobre una tela pajiza.
Vuelan en la araña gris
siete pájaros del prisma.
La iglesia gruñe a lo lejos
como un oso panza arriba.
¡Que bien borda! ¡Con qué gracia!
Sobre la tela pajiza
ella quisiera bordar
flores de su fantasía.
¡Qué girasol! ¡Qué magnolia
de lentejuelas y cintas!
¡Qué azafranes y qué lunas,
en el mantel de la misa!
Cinco toronjas se endulzan
en la cercana cocina.
Las cinco llagas de Cristo
cortadas en Almería.
Por los ojos de la monja
galopan dos caballistas.
Un rumor último y sordo
le despega la camisa,
y al mirar nubes y montes
en las yertas lejanías,
se quiebra su corazón
de azúcar y yerbaluisa.
¡Oh, qué llanura empinada
con veinte soles arriba!
¡Qué ríos puestos de pie
vislumbra su fantasía!
Pero sigue con sus flores,
mientras que de pie, en la brisa,
la luz juega el ajedrez
alto de la celosía.
Тишина лайма и мирта.
Мальвы в прекрасных травах.
Монахиня вышивает настенные цветы
на соломенной тряпке.
Они летают на сером пауке
семь призматических птиц.
Церковь рычит вдалеке
как медведь животом вверх.
Как хорошо вышивает! С какой грацией!
На соломенной ткани
она хотела бы вышить
цветы вашей фантазии.
Что за подсолнух! Что за магнолия
пайеток и лент!
Какие крокусы и какие луны,
на скатерть в мессе!
Пять грейпфрутов подслащены
в соседней кухне.
Пять ран Христа
вырезать в Альмерии.
Глазами монахини
скачут два всадника.
Последний глухой слух
снимает рубашку,
и глядя на облака и горы
на далеких расстояниях,
его сердце разбивается
сахара и лимонной вербены.
О, какая крутая равнина
с двадцатью солнцами выше!
Какие реки стояли
взгляните на свою фантазию!
Но продолжай со своими цветами
стоя на ветру,
свет играет в шахматы
верх решетки.
