Мне сон старинный приснился опять:
Под липой сидели мы оба
Ночною порой и клялись соблюдать
Друг другу верность до гроба.
5Что было тут! Клятва за клятвою вновь,
И ласки, и смех! Что тут было!
Чтоб вечно я помнил твою любовь,
Ты в руку меня укусила.
О милая, с ясным сияньем очей,
10С опасною прелестью взгляда,
Я знаю, что клятвы в порядке вещей,
Но вот кусаться — не надо!
Heine:
* * *
Mir träumte wieder der alte Traum:
Es war eine Nacht im Maie,
Wir saßen unter dem Lindenbaum,
Und schwuren uns ewige Treue.
5Das war ein Schwören und Schwören auf’s Neu’,
Ein Kichern, ein Kosen, ein Küssen;
Daß ich gedenk des Schwures sey,
Hast du in die Hand mich gebissen.
O Liebchen mit den Aeuglein klar!
10O Liebchen schön und bissig!
Das Schwören in der Ordnung war.
Das Beißen war überflüssig.
1822-1823, 1827
Мне сон старинный приснился опять:
Под липой сидели мы оба
Ночною порой и клялись соблюдать
Друг другу верность до гроба.
5Что было тут! Клятва за клятвою вновь,
И ласки, и смех! Что тут было!
Чтоб вечно я помнил твою любовь,
Ты в руку меня укусила.
О милая, с ясным сияньем очей,
10С опасною прелестью взгляда,
Я знаю, что клятвы в порядке вещей,
Но вот кусаться — не надо!
Heine:
* * *
Mir träumte wieder der alte Traum:
Es war eine Nacht im Maie,
Wir saßen unter dem Lindenbaum,
Und schwuren uns ewige Treue.
5Das war ein Schwören und Schwören auf’s Neu’,
Ein Kichern, ein Kosen, ein Küssen;
Daß ich gedenk des Schwures sey,
Hast du in die Hand mich gebissen.
O Liebchen mit den Aeuglein klar!
10O Liebchen schön und bissig!
Das Schwören in der Ordnung war.
Das Beißen war überflüssig.
1822-1823, 1827
