Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же оне поминают меня
В канун моего погребального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Again, the funeral hour approached.
I see, I hear, I feel you:
And the one that was barely brought to the window,
And the one who does not trample the earth
And the one that beautiful shaking her head,
She said: "I’m coming here as I am home."
I would like to name everyone by name,
Yes, they took away the list, and nowhere to find out.
For them I wove a wide cover
Of the poor, they have the same overheard words.
I remember them always and everywhere,
I will not forget about them in a new trouble,
And if they squeeze my tormented mouth,
Which the hundred-million people scream
May they also remember me
On the eve of my funeral day.
And if ever in this country
Construct a monument to me,
I agree to this, I give triumph,
But only with the condition - do not put it
Not near the sea where I was born
(The last connection with the sea is broken)
Not in the royal garden by the treasured stump,
Where the inconsolable shadow seeks me
And here, where I stood three hundred hours
And where the bolt was not opened for me.
Then, as in the blessed death I'm afraid
Forget the rumble of black marus,
Forget how hateful slammed the door
And the old woman howled like a wounded beast.
And let from the motionless and bronze eyelids
As the tears melt snow
And let the prison dove walk in the distance
And the ships go quietly along the Neva.
