Текст песни Евгений Евтушенко - Ванька-встанька

Евгений Евтушенко

"Сказка о русской игрушке"

По разграбленным сёлам
шла Орда на рысях,
приторочивши к сёдлам
русокосый ясак.

        Как под тёмной водою
        молодая ветла,
        Русь была под Ордою,
        Русь почти не была.

Но однажды, – как будто
все колчаны без стрел, –
удалившийся в юрту
хан Батый захмурел.

От бараньего сала,
от лоснящихся жён
что-то в нём угасало –
это чувствовал он.
И со взглядом потухшим
хан сидел, одинок,
на сафьянных подушках,
сжавшись, будто хорёк.
Хан сопел, иступлённой
скукотою томясь,
и бродяжку с торбёнкой
ввёл угодник толмач.
В горсть набравши урюка,
колыхнув животом, 
"Кто такой?" – хан угрюмо
ткнул в бродяжку перстом.

Тот вздохнул ("Божья матерь,
то Батый, то князья..."):
"Дел игрушечных мастер
Ванька Сидоров я".
Из холстин дыроватых
в той торбёнке своей
стал вынать деревянных
медведей и курей.
И в руках баловался
потешатель сердец –
с шебутной балалайкой
скоморох-дергунец.

Но, в игрушки вникая,
умудрённый, как змий,
на матрёшек вниманье
обратил хан Батый.
И с тоской первобытной
хан подумал в тот миг,
скольких здесь перебил он,
а постичь не постиг.
В мужичках скоморошных,
простоватых на вид,
как матрёшка в матрёшке,
тайна в тайне сидит.

Озираясь трусливо,
буркнул хан толмачу:
"Все игрушки тоскливы.
Посмешнее хочу.
Пусть он, рваная нечисть,
этой ночью не спит
и особое нечто
для меня сочинит".
Хан добавил, икнувши:
"Перстень дам и коня,
но чтоб эта игрушка
просветлила меня!"

Думал Ванька про волю,
про судьбу про свою
и кивнул головою:
"Сочиню. Просветлю".
Шмыгал носом он грустно,
но явился в свой срок:
      "Сочинил я игрушку.
       Ванькой-встанькой нарёк".
На кошме не кичливо
встал простецкий, не злой,
но дразняще качливый 
мужичок удалой.

Хан прижал его пальцем
и ладонью помог.
Ванька-встанька попался,
Ванька-встанька прилёг.
Хан свой палец отдёрнул.
Но силён, хоть и мал,
Ванька-встанька задорно
снова на ноги встал. 
Хан игрушку с размаха
вмял в кошму сапогом
и, злобея от страха,
заклинал шепотком.
Хан сапог отодвинул.
Но, держась за бока,
Ванька-встанька вдруг вынырнул
из-под носка!

Хан попятился грузно,
Русь и русских кляня:
"Да, уж эта игрушка
просветлила меня..."
Хана страхом шатало,
и велел он скорей
от Руси – от шайтана –
повернуть всех коней.

И теперь уж отмаясь,
положённый вповал,
Ванька Сидоров мастер
у дороги лежал.
Он лежал, отсыпался,
руки белые врозь,
василёк между пальцев
натрудившихся рос.
А в пылище прогорклой,
так же мал да удал,
с головёнкою гордой
Ванька-встанька стоял. 
Из-под стольких кибиток,
из-под стольких копыт
он вставал неубитый,
только временно сбит.
Опустились туманы
на лугах заливных,
и ушли басурманы,
будто не было их.
Ну, а Ванька остался,
как остался народ.
И душа Ваньки-встаньки
в каждом русском живёт.

Мы – народ ванек-встанек.
нас не Бог уберёг!
Нас давили, пластали
столько всяких сапог!
Они знали, мы – ваньки,
нас хотели покласть,
а о том, что мы встаньки,
забывали, платясь. 
Мы – народ ванек-встанек.
Мы встаём – так всерьёз.
Мы от бед не устанем,
не поляжем от слёз...
И смеётся не вмятый,
не затоптанный в грязь
мужичок хитроватый,
чуть пока-чи-ва-ясь...

Evgeny Evtushenko

"The Tale of the Russian Toy"

In the looted villages
the Horde was on a lynx,
clinging to saddles
fair-haired yasak.

Like under the dark water
young vetla
Russia was under the Horde,
There was almost no Russia.

But once, as if
all quivers without arrows, -
retired in a yurt
Khan Batu went dark.

From lamb fat
from glossy wives
something in it faded away -
he felt it.
And with an extinct look
Khan sat alone
on saffron cushions
shrinking like a ferret.
Khan of Nozzles Exiled
languishing with boredom
and a wanderer with a torbet
introduced the tolmak.
In a handful of typing apricot,
fluttering his stomach
"Who it?" - Khan sullenly
jabbed a tramp with a finger.

He sighed ("Mother of God,
either Baty or princes ... "):
"Craftsman Toy
Vanka Sidorov I. "
From holey canvases
in that sorb
began to take out wooden
bears and chickens.
And dabbled in the hands
The Comforter of Hearts -
with a shabby balalaika
clownfish-dergunets.

But, delving into the toys,
as wise as a serpent
on the dolls attention
Khan Batu drew.
And with primitive longing
Khan thought at that moment
how many he killed here
but I didn’t understand.
In peasants humorous,
rustic looking
like a nesting doll in a nesting doll,
a secret sits secretly.

Looking around cowardly
growled the khan tolmach:
"All the toys are dreary.
I want a funnier.
May he, ragged evil
sleeps tonight
and something special
compose for me. "
Khan added, hiccuping:
"The ring of the ladies and the horse,
but so this toy
enlightened me! "

Roly thought about the will,
about fate about your
and nodded his head:
"I will compose. I will enlighten."
He sniffed sadly
but appeared on time:
"I composed a toy.
Roly-dummy called ".
On a nightmare not puffy
stood simple, not evil,
but teasingly rocky
peasant daring.

Khan pressed his finger
and a palm helped.
Vanka-vstanka got caught,
Roly-bed lay down.
Khan pulled his finger back.
But strong, though small
Roly-perky perky
stood on his feet again.
Han toy with a swing
crushed into a nightmare with a boot
and, angry with fear,
conjured in a whisper.
Khan boot pushed back.
But holding on to the sides
Vanka-vstanka suddenly surfaced
from under the sock!

Khan backed up heavily
Russia and Russian swear:
"Yes, this toy
enlightened me ... "
Khan staggered with fear
and he ordered rather
from Russia - from shaitan -
turn all the horses.

And now letting go,
put for granted
Vanka Sidorov master
lay by the road.
He lay, slept,
hands are white apart
cornflower between fingers
hardworking grew.
And in the dust rancid,
just as small and daring
proud proud
Roly-stand stood.
From under so many cabs
out of so many hooves
he got up unkill
only temporarily shot down.
Fogs descended
in flood meadows,
and the Basurmans left
as if they were not there.
Well, Vanka stayed,
how the people stayed.
And the soul of Vanka-stand
lives in every Russian.

We are the people of the van.
God didn’t save us!
They pressed us
so many boots!
They knew we were rookies
they wanted us to be
but that we stand up
forgot by paying.
We are the people of the van.
We get up - so seriously.
We won't get tired of troubles
we won’t cry from tears ...
And laughs not dented
not trampled into the mud
the little man is cunning
a little bye chi-va-yas ...