Текст песни енніо Моріконе - Сорок девять дней

Суров же ты, климат охотский,
Уже третий день ураган.
Встает у руля сам Крючковский,
На отдых - Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала,
И тихий шумел океан,
Зиганшин стоял у штурвала
И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья,
Ни лодки не видно, ни зги.
И принято было решенье,
И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,
Взглянули друг другу в глаза,
Когда ел Поплавский гармошку,
Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов
И суп из картошки одной,
Все меньше здоровья и нервов,
Все больше желанья - домой.

Сердца продолжали работу,
Но реже становится стук,
Спокойный, но слабый Федотов
Глотал предпоследний каблук.

Лежали все четверо в лежку,
Ни лодки, ни крошки вокруг,
Зиганшин скрутил козью ножку
Слабевшими пальцами рук.

На службе он воин заправский,
И штурман заправский он тут.
Зиганшин, Крючковский, Поплавский
Под палубой песни поют.

Зиганшин крепился, держался,
Бодрился, сам бледный, как тень,
И то, что сказать собирался,
Сказал лишь на следующий день:

"Друзья!" Через час: "Дорогие!"
"Ребята! - Еще через час, -
Ведь нас не сломила стихия,
Так сломит ли голод нас?

Забудем про пищу, чего там,
А вспомним про наших солдат..."
"Узнать бы, - стал бредить Федотов, -
А что у нас в части едят".

И вдруг - не мираж ли, не миф ли -
Какое-то судно идет,
К биноклю все сразу приникли,
А с судна летит вертолет.

Окончены все переплеты,
Вновь служат, - что, взял, океан? -
Крючковский, Поплавский, Федотов,
А с ними Зиганшин Асхат.

You are severe, the climate of Okhotsk,
For the third day, a hurricane.
Kryuchkovsky himself stands at the helm,
On vacation - Ivan Fedotov.

The roar continued
And the quiet ocean rustled
Ziganshin stood at the helm
And the eye did not close for a moment.

Severe, worse than deprivation,
Neither the boat is visible nor zgi.
And the decision was made,
And they began to eat boots.

They ate the last potato
They looked into each other's eyes
When eating the Poplavsky accordion,
A steep tear slid down.

Dodena canned food
And one potato soup,
Less health and nerves
More desire - home.

Hearts continued to work
But less often becomes a knock,
Calm but weak Fedotov
Swallowed the penultimate heel.

All four were lying,
No boats, no crumbs around
Ziganshin twisted a goat leg
Weakened fingers.

In service, he is a real warrior,
And he’s the navigator of the real one.
Ziganshin, Kryuchkovsky, Poplavsky
Under the deck, songs are sung.

Ziganshin fastened, held on,
He was awake, himself pale as a shadow,
And what I was going to say
He said only the next day:

"Friends!" An hour later: "Dear!"
"Guys! - Another hour later, -
After all, the elements did not break us,
So will hunger break us

Forget about food, what’s there,
And remember about our soldiers ... "
“To know,” Fedotov began to rave, “
And what do they eat in our unit. "

And suddenly - is it not a mirage, is it not a myth -
Some ship is sailing
They all immediately clung to the binoculars,
A helicopter flies from the ship.

All bindings are finished,
They serve again - what, took the ocean? -
Kryuchkovsky, Poplavsky, Fedotov,
And with them Ziganshin Askhat.