На перроне селедка воняет — продано.
А пацан со скуки свистит в канарейку,
В старой фуражке обрывки ордера, -
Билета в камеру сибирской узкоколейки.
Скоро наступит денек твой последний,
Холод придет, — Нет ни шапки, ни шубы.
Тело прикроешь рогожею грубой,
Вывалишь шастать на ветер осенний.
Выйдешь во двор, а кругом одна падаль
"Чей это госпиталь?" — спросишь прохожего.
Глядь — а вино зажевать уже нечем,
Слижешь с ладони хлебное крошево
Вчера еще тешился c дрянью в квартире,
С дружками лелеял чайную накипь,
Хлебал бы ты слякоть, любил бы в сортире,
Да только теперь ни хуя не осталось!
Да только теперь ни хуя не осталось!
The herring stinks on the platform - sold.
And the kid whistles into the canary out of boredom,
Scraps of a warrant in an old cap, -
A ticket to the chamber of the Siberian narrow-gauge railway.
Your last day will come soon
The cold will come, - There is no hat, no fur coat.
Cover your body with rough matting,
Throw out to run into the autumn wind.
You go out into the yard, and there is one carrion around
"Whose hospital is this?" - ask a passerby.
Lo and behold, there is already nothing to chew the wine with,
Lick the bread crumb from your palm
Yesterday I still amused myself with rubbish in the apartment,
I cherished tea scale with my friends,
Would you drink slush, love in the toilet,
But now not a fucking thing is left!
But now not a fucking thing is left!
