Я тебе читал, ты плакала.
Какая-то хрущёвка, жёлтый дом.
На стол журнальный штукатурка падала.
Веселье прогорело, а потом
Дрожали губы и стекло в проёме.
Ты мнительна, а я плохой поэт.
Мне на московский, вот жетон.
Презрительно на всё в округе
Падал этот свет.
Уродливое слово, но - покедово.
Ещё я долго буду вспоминать
Кораблики, каналы Грибоедова,
Какие-то музеи, твою мать.
В плацкарте тесно, только я не брезгую.
В моей программе Winston и кефир.
Я целый мир запутаю в поэзию,
И подарю тебе весь этот мир.
I read you, you cried.
Some kind of Khrushchev, yellow house.
The coffee plaster fell on the table.
The fun burned out, and then
The lips and glass trembled in the opening.
You are suspicious, and I am a bad poet.
I'm on Moscow, here is a token.
Scornful for everything in the district
This light fell.
Ugly word, but - Pokudovo.
I will also remember for a long time
Ships, Griboedov channels,
Some museums, your mother.
In the reserved seat is crowded, only I do not disdain.
In my program Winston and Kefir.
I will confuse the whole world into poetry,
And I will give you all this world.
