Я всё ещё помню замёрзший канал,
Записки твои, где неряшливый почерк.
Как долго и нервно до одури ждал,
Когда заскрипит у парадной доводчик.
Ты ключ повернешь, и я выйду к тебе.
Повешу пальто, на котором снежинки
Растаяли в капли. И вновь на губе
Набухли, и растворились морщинки.
Январь. Из под ваты на рамах худых
Свистит ледяная свирепая вьюга.
Один. Полумрак. И от мыслей моих
Упала сомнения тяжкая вьюка.
Другой бы завыл, прилипая к столу,
Роняя окурки и пепел под ноги.
Я все эти мысли по ветру пущу,
И всё позабуду на долгие сроки.
Я знаю, всё это, конечно, пройдёт -
И боли в груди, и тоска без причины.
И я перестану всю ночь напролёт
На лбу удивлённые сеять морщины.
Привет и пока. А точнее - прощай.
Всё было довольно не плохо, родная.
Январь затянулся, вот это - печаль.
И белая даль мне - тоска гробовая.
Александр Злищев
I still remember the frozen channel,
Your notes are a sloppy handwriting.
How long and nervously waited for stupid,
When it crepts at the front door as the front door.
You will turn the key and I will go out to you.
I will hang a coat on which snowflakes
Melted into drops. And again on the lip
They swelled, and wrinkles dissolved.
January. From under the cotton on the frames of the thin
The ice blizzard whistles whistling.
One. Twilight. And from my thoughts
The heavy pack fell doubts.
Another would howl, sticking to the table,
Drawing cigarette butts and ashes under the feet.
I put all these thoughts in the wind,
And I’ll forget everything for a long time.
I know that all this, of course, will pass -
And pain in the chest, and longing for no reason.
And I will stop all night all night
On the forehead, surprised to sow wrinkles.
Hello and goodbye. Or rather, goodbye.
Everything was quite bad, dear.
January dragged on, this is sad.
And the white distance to me is a grave longing.
Alexander Zlishchev
