С крыши город светился дальше,
С крыши города было больше,
Упирались в перила пальцы,
Черный воздух глотался горше.
Голос рвался на дне гортани,
Захотелось дневного света.
Ветер щепкой швырял по крыше
Два разорванных силуэта.
Только боги и только дети
Восходили в такие выси,
Выше крыши клубилось небо,
Выше неба была любовь:
Недоступная, неземная,
Уходящая в звездный холод,
Леденила чужие души,
Согревала уснувший город.
Вот и все, я тебя не вижу.
Этот омут такой бездонный!
Остаешься под звездным небом,
Не любимый и не влюбленный.
Ухожу по ночной дороге
Из весеннего сумасбродства,
С каждой улицей нестерпимей
Ощущаю свое сиротство.
From the roof, the city shone further
There was more from the roof of the city
Fingers rested on the railing,
The black air was swallowed more bitterly.
The voice was torn at the bottom of the larynx,
I wanted daylight.
The wind flung a splinter across the roof
Two torn silhouettes.
Only gods and only children
They rose to such heights
The sky swirled above the roof
There was love above the sky:
Inaccessible, unearthly,
Leaving in the starry cold
Freeze other people's souls
Warmed the sleeping city.
That's all, I can't see you.
This pool is so bottomless!
You stay under the starry sky
Not loved and not in love.
I'm leaving on the night road
From spring madness,
Every street is unbearable
I feel my orphanhood.
