Он был весной своей
В земле обетованной
И много славных дней
Провел в тревоге бранной.
Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.
С неверным он врагом,
Нося ту ветку, бился
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.
Ту ветку посадил
Сам в землю он родную
И часто приносил
Ей воду ключевую.
Он стал старик седой,
И сила мышц пропала;
Из ветки молодой
Олива древом стала.
Под нею часто он
Сидит, уединенный,
В невыразимый сон
Душою погруженный.
Над ним, как друг, стоит,
Обняв его седины,
И ветвями шумит
Олива Палестины;
И, внемля ей во сне,
Вздыхает он глубоко
О славной старине
И о земле далекой.
He was in the spring of his
In the land promised
And many glorious days
He spent in alarm of the bluff.
There is a branch from holy
Olives tear off;
On the helmet iron
She imposed that branch.
With the wrong enemy,
Wearing that branch fought
And with her in the father's house
It was glorified.
That branch planted
He himself in the ground he is native
And often brought
It is key to her key.
He became an old man gray
And muscle strength disappeared;
From the twig of the young
Oliva was a tree.
Under her often he
Sits, secluded,
In an inexpressible Son.
Soul immersed.
Above him like a friend standing
Hugging his seeds,
And branches of noum
Olive Palestine;
And, in her dream,
He sighs deep
About glorious old
And about the land is far away.
