Иосиф Бродский▼
Настеньке Томашевской в Крым (1964 г.)
Пусть август — месяц ласточек и крыш,
подверженный привычке стародавней,
разбрасывает в Пулкове камыш
и грохает распахнутою ставней.
Придёт пора, и все мои следы
исчезнут, как развалины Атланты.
И сколько ни взрослей и ни гляди
на толпы, на холмы, на фолианты,
но чувства наши прячутся не там
(как будто мы работали в перчатках),
и сыщикам, бегущим по пятам,
они не оставляют отпечатков,
Поэтому для сердца твоего,
собравшего разрозненные звенья,
по-моему, на свете ничего
не будет извинительней забвенья.
Но раз в году ты вспомнишь обо мне,
берёзой, а не вереском согрета,
на Севере родном, когда в окне
бушует ветер на исходе лета.
Joseph Brodsky ▼
Nastenka Tomashevskaya in Crimea (1964)
Let August be the month of swallows and roofs,
prone to old-time habit
throws reeds in Pulkovo
and bangs open the shutters.
The time will come and all my footprints
disappear like the ruins of Atlanta.
And no matter how much grow up and look
to the crowds, to the hills, to the tomes,
but our feelings are not hiding there
(as if we were working with gloves)
and detectives on the heels of
they do not leave prints
Therefore, for your heart,
gathered disparate links
in my opinion nothing in the world
there will be no more excusable oblivion.
But once a year you will remember me
warmed by a birch, not heather,
in the north native when the window
the wind is raging at the end of summer.
