Как давно я топчу, видно по каблуку.
Паутинку тоже пальцем не снять с чела.
То и приятно в громком кукареку,
что звучит как вчера.
Но и черной мысли толком не закрепить,
как на лоб упавшую косо прядь.
И уже ничего не сниться, чтоб меньше быть,
реже сбываться, не засорять
времени. Нищий квартал в окне
глаз мозолит, чтоб, в свой черед,
в лицо запомнить жильца, а не
как тот считает, наоборот.
И по комнате точно шаман кружа,
я наматываю, как клубок,
на себя пустоту ее, чтоб душа
знала что-то, что знает Бог.
<1980 -- 1987>
How long I have been trampling can be seen by the heel.
The cobweb, too, cannot be removed from the brow with a finger.
It's nice to be in a loud crow,
which sounds like yesterday.
But even black thought cannot be really fixed,
like a strand falling obliquely on the forehead.
And nothing more to dream, to be less,
less often come true, do not clog
time. Beggar quarter in the window
the eye is corns, so that, in its turn,
remember the tenant in person, and not
as he believes, on the contrary.
And around the room, like a shaman circling,
I wind like a ball
on her emptiness, so that the soul
knew something that God knows.
<1980 - 1987>
