Когда реки успокоил безумный февраль,
Опустив свои пальцы в потемневшую сталь,
По шатрам его белым разбежались стаи пущенных прочь.
Мы живём - только переползаем в полярную ночь.
Я помню, как соки выпила любовь и пустила корни в лед,
За тобой мои ангелы вели свой хоровод,
А вокруг по полям расцветала полынь.
Не буди те уснувшие поля, где расцветала полынь...
Полынь, полынь, трава горькая.
Где ты, там и я, к небу тянемся.
В меха закутав тело, убаюкают леса,
Их шаманы заклинаньем мои топят небеса,
Травой белой напоили, отпустили летать,
С черным небом, белым солнцем играть
Помню, как соки выпила любовь и пустила корни в лед,
За тобой мои ангелы вели свой хоровод,
А вокруг по полям расцветала полынь.
Не буди те уснувшие поля, где расцветала полынь...
When mad February calmed the rivers,
Dipping its fingers into the darkened steel,
Flocks of those sent away scattered across its white tents.
We live—only crawling into the polar night.
I remember how love drank its sap and took root in the ice,
My angels danced in a circle behind you,
And all around, wormwood bloomed in the fields.
Do not wake those sleeping fields where wormwood bloomed...
Wormwood, wormwood, bitter grass.
Where you are, there I am, reaching for the sky.
The forests lull you to sleep, wrapping your body in furs.
Their shamans drown the skies with my spell.
They watered you with white grass and let you fly,
To play with the black sky and white sun.
I remember how love drank its juices and took root in the ice.
My angels danced in a circle behind you.
And wormwood bloomed in the fields all around.
Do not wake those sleeping fields where wormwood bloomed...
