Соня, послушай: я, кажется, понял, я одолел усталость
Но я не знаю, как на твоем языке потратить то, что осталось
Напиться ли крови и взять своего или сплясать на пепелище
Ведь измельчала душа
Век доживать сиротливо и нище
Этот голос никогда не отпустит меня
Вот придушить бы гордыню и спесь и броситься в воду, цепями звеня
Если б найти в себе силы разжать эти губы, раскрыть этот рот
Если б заплакать, согнувшись в коленях, дрогнуло б сердце и треснул бы лед
Я б оставил твой город, погребенный в снегах
И, потупившись, попросил бы прощенья за щенячью любовь и мальчишеский страх
Дай сказать тебе правду, дай наполнить восторгом взволнованный взгляд
Ты ведь знаешь
Мы с тобой часть той бешеной силы со смиреньем ягненка, что вечно дремлет, порой лет по сорок подряд
Под разорванным небом распаханы земли
Где бы скрыться от гнета стыда
Нам радость не в радость, и беда не беда
Так неси меня, память, над выжженным полем, наполняя пространство ликующим клекотом птиц
Я ведь вижу, ты тоже мечтала, пряча тихую радость под тенью ресниц
Слушай, я хотел растоптать наше имя
Но странное дело: воля в неволе, голова с плеч, голова с плеч
Милая, кажется, я полюбил это племя
Мне кажется, я полюбил
Sonya, listen: I seem to understand, I overcame fatigue
But I don’t know how to spend what is left in your language
Do you get drunk blood and take yours or dance in the ashes
After all, the soul crushed
Century to live lonely and beggar
This voice will never let me go
That would strangle pride and arrogance and rush into the water, chaining
If I could find the strength to open my lips, open this mouth
If weep, bending over at the knees, my heart would tremble and the ice would crack
I would leave your city buried in the snow
And, looking down, would ask for forgiveness for the puppy love and boyish fear
Let me tell you the truth, let me fill my eyes with delight
You know, do not you
You and I are part of that frantic force with the humility of a lamb that always slumbers, sometimes for forty years in a row
Under the torn sky plowed land
Where to hide from the yoke of shame
Joy is not joy to us, and trouble is not trouble
So carry me, memory, above the scorched field, filling the space with the jubilant scream of birds
I see, you also dreamed, hiding quiet joy under the shadow of eyelashes
Listen, I wanted to trample our name
But a strange thing: the will in captivity, the head from the shoulders, the head from the shoulders
Darling, I think I fell in love with this tribe
I think I fell in love
