Увы, увы, дитятко, поморской сын,
ты был как кораблик белопарусной,
как чаечка был белокрылая,
как елочка кудрявая,
как вербочка весенняя.
Увы, увы, дитятко поморской сын!
Белопарусной кораблик ушёл за море,
улетела чаечка за синее,
елиночка лежит порублена,
весенняя вербушечка посечена.
Увы, увы, дитятко, поморской сын!
Отлетели мои детушки, эх, оставили жить меня во горюшке.
От тоски то от кручинушки,
от великой от невзгодушки
куды-то я пойду,
куды-то я поеду?
Пойду-то я во полюшко,
пойду-то я во чистое.
Летят-то два гуся, летят-то два певучие...
Спрошу –то я их двух гусей, спрошу-то я их серых:
не сыночки ли вы мои, не братушки ли кровныя?
Alas, alas, child, pomor son,
you were like a white-sailing boat,
like a white-winged gull,
like a curly herringbone,
like a spring willow.
Alas, alas, child Pomor son!
The white-sailing boat went over the sea,
the seagull flew away for the blue,
the fir tree lies chopped,
spring verbushechka is sown.
Alas, alas, child, pomor son!
My kids flew away, eh, they left me to live in grief.
From melancholy, then from kruchinushka,
from great adversity
where am I going,
where am I going?
I'll go to the pole,
I'll go clean.
Two geese are flying, two melodious ones are flying ...
I’ll ask them two geese, I’ll ask their gray ones:
are you not my sons, are you not bloody brothers?
