Тик-так. Мои часы болеют.
Осень. Ходят, как умеют.
Ночью высохнет во рту пустыня. Сентябрь.
Город, изорванный простудой.
Звезды спят на дне посуды.
Выпьем. И еще немного. Хватит до утра…
И птицы ждут, прежде, чем на Юг.
И слушают то, что я пою.
Без голоса… Двести тысяч лет.
Последний джаз на земле.
Знаешь, как бывает пусто
В баре, где погасли люстры.
Люди гаснут, словно лампы.
В зеркалах вода.
Точка. Улица. Фонарь. Аптека.
Ночью человек ждет человека.
Хочешь, я докажу, что всем нам светит пустота.
И ты молчишь и ждешь, пока нальют.
И слушаешь то, что я пою.
Без голоса… Двести тысяч лет.
Последний джаз на земле…
Tick-so. My watch is sick.
Autumn. They walk as they know how.
The desert will dry out in the mouth at night. September.
A city plagued by a cold.
Stars sleep at the bottom of the dishes.
Let's have a drink. And a bit more. Enough until the morning ...
And the birds are waiting, before going south.
And they listen to what I sing.
Without a voice ... Two hundred thousand years.
The last jazz on earth.
You know how empty it is
At the bar where the chandeliers went out.
People go out like lamps.
There is water in the mirrors.
Dot. The street. Lamp. Pharmacy.
At night, a man waits for a man.
If you want, I will prove that the emptiness shines on all of us.
And you are silent and wait until they pour it.
And listen to what I sing.
Without a voice ... Two hundred thousand years.
The last jazz on earth ...
