Текст песни SHIRO - Мама на даче, ключ на столе...

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвёртый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнётся, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получёрствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестрёнка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде, они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, тёплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придёт в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеётся время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждёт меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвёртый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Mom at the cottage, the key on the table, the breakfast can not be done. Soon vacation, eight years, in August will be nine. In August, nine, seven on the clock, the sky is easy and flat, the sun left the outflow strips in his hair. Sleeping sniffing into the palm clamp and miss through your fingers. Vitka from the tenth floor again calls to swim. It is necessary to hurry from all legs and eyes - suddenly run away, leave. Vitka finished the fourth class - that is, almost old. Shorts with a t-shirt - a simple outfit, apple to take a punch. Vitka will teach me to dive, he promised, I remember. To the river, the road is cleared, burned and is familiar. Dusty legs look like mamines mittens. Today we have such a heat - the leaves are just like rags. Maybe then we will play, I will ask you in hide and seek. Vitka is good, one in one boy from Jules Verne. I will ask you to drive, I will be allowed, probably. The evening will begin, it must be dark. Day until the end of the week. I turn to the wall. One hundred, ninety-nine.

Mom in the country. Bicycle. Tomorrow to take the exam. The Sun licks abstract in gentle eyes. Morning to meet and sit all night, wait for the summer wall. In August, I will already have a student, now nor it. Bread produce and cheese with a knife, breakfast from sleep is rapid. Vitka from the tenth floor now in the third year. He knows all smart professors, writes programs in the firm. Hood, ironic and Chernobrov, straight hero from the film. Writes the notes to my sister, gives flowers from pay, just I swim quickly and compose better. Just a sister light face, I'm hard and evil, we climb on the porch and launch the snake. It seems that they leave on the night, I spend on the train. River richitis, rustle at the feet, now she is waved. Seventy eight, seventy-seven, crying back to the composition. Let them hide, well, all of them, I will not look for them.

Mom in the country. Baska buzzed. Sleeping. The cat got on his chest, the sun on the blanket. Cups, palms and sweaters, coffee, pray, weld. Did anyone see me yesterday? Better do not speak. Let it be a big secret of the little debauchery, everyone was drunk, an invisible, heat, warm breath brother, hoarsely hoarse, the ashes flew from the balcony, all at each other - and all alone alive and unoccupied. If we drop on the ruble, breakfast will come to our house, Lord, as I love you all, the rainbow on the palms. Street in solar lace, Vitka, breaking plates. You can lie and revive. You can go to the river. I will catch you and subside, make it up, shave. Nose into a broken bark. Thirty-four, thirty ...

Mom on the photo. Keys in the castle. Eight hours before summer. The sun on the walls, on a backpack, in old sandals. Sleepy paws through Square, and not going anywhere. Vitka in America. I am in Moscow. River in distant childhood. The apple was eaten, the composition was gone, somewhere rides in Nice, I begin to count with a hundred, my life is from one. We struggle, crying with her in unison, clowns in the arena. "Twenty One," - Moving through the dream. "Forty," time laugh. Forty - and the first gray, forty-one - to the hospital. Twenty-one - I live alone, twenty: Booty's eyes, legs in scratches, Bes in the edge, Thoughts are running away, someone waiting for me in the yard, someone - on the tenth. Ten - finish the fourth grade, breakfast can not be done. We must hurry from all legs and eyes. In August there will be nine. Eight - to carry the keys on the neck, in sunny hymn in the sunny ...

Three. Two. One. I'm going to look. God help me.