V půlce ledna, ve tmě tmoucí,
na hotelu v Olomouci.
Kdo jste pane? Šátrám dlaní...
řekla bych, že Mastroianni.
Ten je ale mrtvej přece.
Leží v zemi, a ne v dece,
pod níž slyším srdce tlouci
na hotelu v Olomouci.
Má dlaň je jak pytlák v lese,
tlukot srdce zrychluje se.
Nejste starší ročník, ba ne,
rty však máte rozpukané...
Moře smutku je holt slané.
Chyťte se mne, chyťte, pane!
Jsem to stéblo pro tonoucí
na hotelu v Olomouci.
Chytil jste mě smyčkou hada.
Ale kdo jsem? Zkuste hádat.
No, to sotva uhodnete.
Budu totiž vším, čím chcete.
Krásnou, blbou, útlou, tučnou,
oněmělou, či tak hlučnou
až si zacpou uši brouci
na hotelu v Olomouci.
Ztěžka dýchám. Byls jak zvíře.
A teď spíš. Jsi se vším smířen.
Do ruky si boty beru...
Než ti zmizím v ranním šeru,
políbím tě. To se může.
Líbám přece svého muže.
Však víš - změna neublíží.
Příští pátek v Kroměříži.
В середине января темно в темноте,
в отеле в Оломоуце.
Кто вы, сэр? Шатрам пальмы ...
Я бы сказал Mastroianni.
Но он мертв.
Лежит в земле, а не в одеяле,
ниже которого я слышу биение моего сердца
в отеле в Оломоуце.
Моя ладонь как браконьер в лесу,
сердцебиение ускоряется.
Ты не старше года, не совсем,
но твои губы потрескались ...
Море скорби соленое.
Поймай меня, поймай, сэр!
Я солома для тонущих
в отеле в Оломоуце.
Ты поймал меня петлей змеи.
Но кто я? Попробуйте угадать.
Ну, вы вряд ли можете догадаться.
Ибо я буду всем, что ты захочешь.
Красивый, тупой, худой, толстый,
потерял дар речи или так шумно
когда уши жуков закрыты
в отеле в Оломоуце.
Я тяжело дышу. Вы были как животное.
А теперь еще. Вы смирились со всем.
Я беру свою обувь ...
Прежде чем я исчезну в утреннем мраке,
Я тебя поцелую. Может.
Я целую своего мужа.
Вы знаете - перемены не повредят.
В следующую пятницу в Кромержижи.
