она не различает любовь
от взрослой истерики
у них все одинаково
как под хвост так и спереди
как блять верить им
если в гниющей очевидности
их улыбка жабья
могла лишь недоверие вырастить
она бы рада выползти
но и там важные люди плюнут
со своих олимпов верблюжьих
туфли замшевые
вытру так глаза
вывешивая погибшую человечность на фасад
с белой речью
с зубами черными прохожий
о чем они ?
похоже им в кайф выкорчевывать
все то что росло под солнцем презрения
счастье-это что то очень среднее
ей невдомек что мир тот мертв
что ее мечты это побочность аптечная
в незнании детском
в рваном кардигане матери
она путешествует от окна до кровати
и тумбочка перекошена
книги о союзе советов
но кто бы читать научил
стала быть плюсик
был бы но нету
потолок с полом и стены
ее больше чем никем сделали
маты, посуда битая, похуизм воспитывает
и они снова не поделили пульт
ссора за полночь
отмечена репризой
ей не мешает спать орущий телевизор
she does not distinguish love
from adult tantrum
they are all the same
both under the tail and in front
how to fuck believe them
if in decaying evidence
their smile is toad
could only distrust grow
she would be glad to crawl out
but there important people spit
from their Olympus camel
suede shoes
I’ll wipe my eyes
hanging dead humanity on the facade
with white speech
with teeth black passer
what are they talking about?
it seems they uproot uproot
all that grew under the sun of contempt
happiness is something very average
she doesn’t know that the world is dead
what her dreams is pharmacy collateral
in ignorance of children
in a torn mother cardigan
she travels from window to bed
and the nightstand is skewed
books about union councils
but who would teach to read
began to be a plus sign
would be but no
ceiling with floor and walls
it more than anyone did
mats, broken dishes, pochuizm brings up
and again they didn’t share the remote
quarrel after midnight
marked by a reprise
the screaming TV does not bother her to sleep
