Отмелькала беда, будто кадры кино,
В черно- белых разрывах фугасных.
И в большом кинозале эпохи темно,
И что дальше покажут - не ясно.
Разбивается луч о квадраты стекла
Довоенного старого дома.
И людская река по утрам потекла
По аллеям к заводам и домнам.
Просыхает асфальт, уменьшается тень,
И девчонка торопится в школу.
Довоенный трамвай, довоенный портфель-
Все опять повторяется снова.
Я в отцовских ботинках, в отцовских часах,
Замирая, смотрю без прищура,
Как в прозрачных, спокойных, тугих небесах
Самолетик рисует фигуры...
Двадцать лет, тридцать лет, сорок лет
Рушит хроника стены театров.
Двадцать лет, тридцать лет, сорок лет
Нас кино возвращает обратно.
Я не видел войны,
Я смотрел только фильм,
Но я сделаю все непременно,
Чтобы весь этот мир оставался таким
И не звался потом довоенным.
The trouble was swept aside, like movie footage,
In black and white explosions.
And it's dark in the big cinema of the era
And what will be shown next is not clear.
The beam breaks on the squares of glass
Pre-war old house.
And the human river flowed in the morning
Along the alleys to factories and blast furnaces.
The asphalt dries up, the shadow decreases,
And the girl is in a hurry to school.
Pre-war tram, pre-war portfolio
Everything is repeated again.
I'm in my father's shoes, in my father's watch
Freezing, I look without squinting,
As in transparent, calm, tight skies
The airplane draws figures ...
Twenty years, thirty years, forty years
The chronicle is destroying the walls of theaters.
Twenty years, thirty years, forty years
The cinema brings us back.
I have not seen a war
I only saw a movie
But I will do everything without fail
To keep this whole world like this
And then he was not called pre-war.
