Dans un restaurant vide où les mouches se taisent,
J'aime entendre l'écho des phrases refroidies.
Cette conversation muette qu'ont les chaises
En groupe, sous le lustre éteint l'après-midi.
Déjà fanées les fleurs deviennent funéraires
Et la tapisserie est un ciel sans saveur,
L'ensemble a comme un goût de mort et de mystère
Quand le faux jour d'hiver délave les couleurs.
Les vitres n'ont d'éclat que ce que le tissu
Des rideaux laisse filtrer peut-être.
Laisse tomber l'été, bailler une fenêtre.
Et l'horloge tranquille a un air au-dessus,
Elle règne sur ce silence qui converse
Et que trouve parfois au-dehors une averse,
Sur les porte-manteaux dorment les pardessus.
Dans un restaurant vide où les mouches se taisent,
J'aime entendre l'écho des phrases refroidies.
Cette conversation muette qu'ont les chaises
En groupe, sous le lustre éteint l'après-midi.
В пустом ресторане, где мухи молчат,
Мне нравится слышать эхо охлаждающих предложений.
Этот тихий разговор, который есть у стульев
В группе под люстрой выключился днем.
Уже блекло цветы становятся похоронами
И гобелен небо без вкуса,
В целом есть вкус смерти и тайны
Когда ложный зимний день откладывает цвета.
Окна имеют только сияние того, что ткань
Шторы могут позволить фильтрую.
Попасть туда, зевать в окне.
И тихие часы смотрят выше,
Она царит над этим обратным молчанием
И это иногда находит ливень снаружи,
На стеллажах спят пальто.
В пустом ресторане, где мухи молчат,
Мне нравится слышать эхо охлаждающих предложений.
Этот тихий разговор, который есть у стульев
В группе под люстрой выключился днем.
